Джамбул Джабаев - Страница 70

На разных наречьях в Москве говорят,
По-разному речи и песни звучат,
Но дружбу грузин с карелом крепят,
И русский казаху — брат.

Старый Джамбул с домброю в руке,
Почуяв, что юность кипит в старике,
Запел о великом большевике
На родном своем языке.

И все в Москве понимали его
Как близкого родича своего <…>.

Разумеется, тем человеком, который делает такую коммуникацию возможной, является Сталин. Джамбул в собственных произведениях и в посвященных ему работах выступает в роли проповедника дружбы между русским и казахским народами. Эта черта акцентуируется по мере развития советского патриотизма. Так, в 1953 году Фетисов пишет о казахском народе, что он освободился в 1860-е годы «при поддержке России от жестокого произвола кокандских ханов», и утверждает, что Джамбул уже тогда выступил за дружбу казахов с русским народом. Таким образом, народность Джамбула понимается как проявление советского патриотизма задолго до возникновения Советского Союза. Такая картина рисуется и в фильме, где русские революционеры-демократы выступают в роли учителей казахских революционеров и в определенном смысле самого Джамбула.

Джамбул обретает, таким образом, функцию связующего звена между центром и регионами Советского Союза. Он едет в Москву, чтобы участвовать в первой декаде казахско-русского искусства, и одновременно слагает песни о столице, якобы адресованные жителям периферии. Здесь фильм снова в аллегорической форме при помощи расположения персонажей акцентуирует постоянно встречающийся в советской литературе мотив. Знаменательны в этом отношении: сюжетная линия дружбы Джамбула и русского солдата Василия, который, став членом правительства коммунистического Казахстана, посылает своего товарища в Москву; образ русской учительницы, не предавшей акына во время восстания 1916 года, а в советское время возглавляющей детский дом, где престарелый певец, потрясенный идиллической картиной советской действительности, переживет своего рода пробуждение; фигуры русских ссыльных, распространяющих социалистические идеи среди казахов. Эти и другие подобные повествовательно-тематические элементы фильма более или менее явно подчеркивают художественно-изобразительными средствами ведущую, патрональную роль русского этноса в «семье» советских народов, отвечая тем самым общей тенденции усиливающейся русификации советского культурного канона этого времени. С особым пафосом запечатлен этот аспект в сцене, где во время своего посещения Москвы Джамбул с благоговением осматривает советскую столицу, прежде всего Мавзолей, выступающую в символической структуре фильма своего рода сакральным центром Советского Союза. Особая символическая нагрузка эпизода поездки акына в Москву в фильме, в отличие от всех прочих жизнеописаний Джамбула, объясняется прежде всего тем, что в нем с особой ясностью представлена коммуникативная модель «Сталин — Джамбул — народ». Джамбул выполняет в этой связке роль посредника между советским народом и его вождем.

В произведениях Джамбула акын выступает как представитель народа в такой степени, что его голос и голос народа, по сути дела, тождественны. При этом Джамбул наделяется как бы двойной легитимацией. С одной стороны, народ приказывает ему петь: «Народ мой! Исполню просьбу твою! / „Пой“, — сказал. И вот я пою», а с другой стороны, сам Сталин признает в Джамбуле голос народа:

Словом участья будила [песня] народ, —
Слово мое лишь с народом живет.
Сталин великий Джамбулу сказал:
Правду большую ты в песне сказал,
Грозным набатом твой голос звучал,
Песни степной аксакал.
Жил ты с народом, народу служил,
Народ твои песни, Джамбул, полюбил.

Джамбул обращается к Сталину то и дело не во имя народа, но как бы вместе с ним: «И я говорю тебе вместе с страной: / Спасибо, Сталин родной». Цитируемая песня начинается описанием казахской природы: «Снега Ала-тау одеты в закат, / В последних лучах как рубины горят». В эту идиллию врывается голос радио: «<…> И в яблонный сад / По радио вести летят». Когда Джамбул по радио слушает новости о политических событиях в Испании и в Китае, звучит голос Сталина:

Но вот из далеких кремлевских палат
Овации горным потоком гудят,
Сердца согревая, планету будя,
Доносится голос вождя.

Речь Сталина, передаваемая по радио, объединяет слушателей разных народов в некую сверхнациональную общность:

Казахи в степях, грузины в горах,
Зыряне в лесах, белорусы в полях —
Народы, чтоб каждое слово сберечь,
Слушают Сталина речь.

В ней пламя бушует, в ней мощь налита,
В ней сила, уверенность и красота,
В ней веет отцовская теплота,
Она кристально проста.

Интересно, что описание воздействия голоса Сталина в приведенной песне напоминает характеристику устного народного творчества в советской фольклористике (непосредственность и сила воздействия). Этот голос вдохновляет Джамбула на ответ в форме песни: «Но как мне не петь, не играть на домбре». Затем голос Джамбула сливается с общим хором советского народа: «И я говорю тебе вместе с страной: / Спасибо, Сталин родной». В этой песне наиболее отчетливо рисуется роль своеобразного катализатора, которую выполняет Джамбул при трансляции сталинского слова народу. Он не только первым слышит его, но и является главным медиумом этого слова.